Лабиринты веры  - Эллен Грин

– Это оно, Джоанна. Точно указывает на первородный грех во всей этой мешанине.

– Вот где все зародилось, – заявила Джоанна. Она распечатала статью и положила ее в центр стола.

«Священник с любовницей убит во время свидания в церкви Святого Франциска Сальского».

Рассел еще раз внимательно прочитал статью.

– Джозеф Каллахан? Джозеф?[18] – Он схватил полароидную фотографию и прочитал подпись. – «Аве Мария, и Иосиф тоже». – Подняла глаза на Джоанну. – Они имели в виду священника, когда писали это?

Джоанна – у нее было четкое ощущение, что все кусочки мозаики начинают вставать на свои места – взяла у него фотографию. Когда она повернулась к Расселу, собираясь высказать свое мнение, тот уже спешил к выходу.

– Я поеду домой, приму душ и переоденусь. Над этим нужно подумать, а мне лучше думается в движении. – Он надел грязную одежду. – Я вернусь. Ой. – Обернулся. – Я заберу телефон Авы. – Джоанна подала ему телефон. – Большущее тебе спасибо.

– За что?

– Что не заставила меня ехать с тобой в церковь. Я с ужасом предвкушал поездку. Пока. – Он захлопнул дверь.

Джоанна еще секунду смотрела ему вслед, а потом перевела взгляд на статью.

– Алли-чтоб-тебе-луйя…

Мари сидела на подоконнике и смотрела вниз, на пустую улицу. В ремонтной мастерской напротив было темно. Вдоль всего здания лежали детали катеров – одни приподняты над землей, другие валяются прямо на земле и выглядят так, будто их выпотрошили какие-то животные. Застоявшийся в комнате запах затхлости стал утомлять ее. Мари открыла окно и впустила влажный, холодный воздух, однако ее ноздри продолжал щекотать запах сигаретного дыма. Сырость въелась в нее до костей и, как она ни терла плечи, все не уходила.

Мир все так же сжимался вокруг нее, становясь меньше с каждой секундой. Мари убедила себя, что ночная встреча была просто кошмаром. Ярким, бурным, невероятным кошмаром. Просто порождением ее воображения. Вера в то, что все ей привиделось, помогла выровнять дыхание и успокоить сердцебиение, однако ее сознание стремительно ускользало в другое измерение, где властвовала паника. Неужели она опять теряет разум?

Те два года, что Мари, по настоянию Анаис, провела в мрачной, изолированной больнице, казались не такими уж далекими, и ее воспоминания о том времени были сдобрены постоянным страхом. Чем же она заслужила такое? Частой сменой настроения? Но ведь подростки из этого и состоят – из настроения и отношения. Склонностью к выпивке? Теми выходными, когда она вместе с Жизель сбежала в Париж и оказалась в стрип-клубе? Анаис больше возмутило то, что ей пришлось ехать в полицейский участок и забирать ее, а не сам инцидент. А может, все дело в сексе с ее бойфрендом? Или в сексе с многочисленными партнерами?

Мари знала, что все это повлияло на решение матери упрятать ее подальше, однако не это оказалось той последней соломинкой, что переломила спину верблюду, или той капелькой глазури на несъедобном торте. К подписанию распоряжения о помещении ее в больницу Анаис подтолкнуло то, что она порезала себя. Сейчас ноги Мари чистые и гладкие, тонкие белые шрамы практически не видны на бледной коже, но когда-то они были изрезаны опасной бритвой и испещрены ожогами от сигарет – все это было ее рук дело.

Мари вдруг ощутила запах антисептика – так пахло в палате с выложенными белым кафелем стенами, куда она была заключена много лет назад. Больничные рубашки, полное отсутствие уединения, ограничение свободы. Ее тело больше не принадлежало ей. Люди могли приходить и уходить, прикасаться к ней, ворочать ее, превращать ее в куклу. Но хуже всего этого был страх потерять над собой контроль, утратить способность отличать реальность от вымысла и понимать, во что верить. Сейчас ее разум снова предавал ее. Мари страшилась снова возвращаться в то состояние, когда человеком овладевает настоятельная потребность порезать себя, чтобы ослабить боль.

Она схватила телефон и набрала номер Клэр. Вспомнила, как тот призрак, что создало ее воображение, доставал из своего кармана так хорошо ей знакомый бордовый складной телефон. На том конце линии включилась голосовая почта. Мари услышала голос. «Жди до полудня». Она посмотрела на часы. Всего семнадцать минут девятого. Неожиданно ее взгляд упал на окурок, вдавленный в ковер. Она на четвереньках подобралась к нему и подняла с такой осторожностью, будто от него зависела ее жизнь. Окурок оказался настоящим. Призрак раздавил его своей ногой. А ведь Мари не была курильщицей, за все двадцать лет она выкурила считаное количество сигарет. Подняв глаза, она увидела пачку сигарет на тумбочке. «Мальборо Лайтс». Это была ее любимая марка. Рядом с пачкой валялась мелочь. Возможно ли, чтобы она сама выложила монеты, а теперь не помнит об этом?

Мари схватила сумку и вывалила ее содержимое на кровать. Кошелек, мелочь, очки, карманное издание «Нового Завета». Пачка жвачки. И мятый чек из магазина в Чатсуорте. Нож, «Адвил», кофе. Никаких сигарет. Она с опаской взяла пачку – словно та могла исчезнуть в любой момент – и открыла ее. Пяти сигарет не хватало. Мари приложила руку к груди. В легких была тяжесть, во рту чувствовался привкус никотина, когда она проснулась.

Мари похлопала себя по щекам.

«Держи себя в руках. Есть другой способ».

Она схватила сумку и ключи. В голове звучал голос психиатра, лечившего ее тридцать лет назад.

«Если ты не уверена в том, что происходящее реально, проведи проверку на реальность. Это нормально. Изучи детали. Иллюзиям обычно не хватает деталей».

– Ох, доктор Расмуссен, у этой иллюзии куча деталей, – пробормотала Мари, спеша через обшарпанный вестибюль на улицу.

Она быстро села в свою машину и надавила на газ. В ее голове, словно закольцованная аудиозапись, крутились сохранившиеся в памяти обрывки ночного разговора.

«Семи сотен хватит для задатка, но мне нужно больше. Ты же понимаешь, что у меня нет доступа к моим банковским счетам».

Что может стоить такую кучу денег? Киллер? Но разве остался кто-то, кого надо убить? А если она хочет кого-то убить, почему бы не сделать это самой? Хотя возможно, что ей не добраться до этого человека или он слишком близко. Тогда кто это? Мари закрыла глаза. Остались только она и Анаис…

«Будь осторожна, Мари. Тот фотоаппарат где-то существует, и я уверена, что в нем хватит кассеты. Всего-то и нужно, что найти твою дверь».

А с чего это ей вдруг понадобилось убивать ее или Анаис? Мари мысленно перебирала все варианты. Может, из-за денег? В последнее время Анаис не отличалась щедростью. Как раз напротив. Она подсчитывала каждый цент и лишь потом переводила деньги. На самое необходимое с небольшим запасом на некоторые излишества – и всё. Убийство Анаис открыло бы доступ к деньгам, но какой ценой?

Мари нащупала пачку, сунула одну сигарету в рот и чиркнула спичкой. Глубоко затянувшись, выдохнула дым в окно. Если мертвая выбралась из могилы и принесла с собой нечто очень темное, ей, Мари, нужно постоянно быть настороже и играть в эту игру. Ничего не остается, как вернуться в конвент, собрать кое-какие вещи, забрать деньги из банка – может, даже все. Если это не симптом серьезного психиатрического рецидива, то правда сама раскроет себя.